В России отчасти из-за установки на страдания не принято отдавать близких в центры паллиативной терапии считается, что этим ты предаешь родственника в одиночестве, и для вас обоих будет куда лучше, если ты, превозмогая ежедневные трудности, попытаешься выкраивать время и для постоянного сопровождения близкого в больницу, поиска недостающих лекарств, борьбы с бюрократией. Для подобных случаев в конце 19 века и появились хосписы учреждения, где помогают облегчить симптомы тяжело больным людям. Heroine развевает этот стереотип и объясняет, как сделать оставшееся время жизни максимально комфортным.

Так называли места, где путники могли отдохнуть после тяжелой дороги. Для начала вспомним историю термина: слово пришло из латыни hospes обозначает «гостеприимство». Позже у слова появилось новое значение: пункт помощи онкологическим больным.

В их задачи входит помощь неизлечимым больным в терминальной стадии, уход за пациентами и обеспечивание им психического и физического комфорта. Первые хосписы открывались на средства меценатов сейчас это в основном государственные учреждения. Однако не всем просто принять эту позицию: сами люди, страдающие от тяжелого диагноза, просят родственников «сдать» их в хоспис только для того, чтобы семья умирающего «имела возможность жить обычной жизнью».

Вот что говорит на этот счет глава фонда «Вера» Нюта Федермессер: Равносильно и обратное часто близкие пациентов не спешат отдавать тех в центры паллиативной терапии.

Всё время произносят: «я не хочу быть обузой», «у них должна быть своя жизнь». Очень многие пациенты хотят госпитализироваться сюда, потому что им стыдно и неловко быть со своими родными. И даже если это озвучивается только медику, а не родственнику, то, поверьте, родственники всё равно это понимают. Это ужасно тяжелая мысль.

А сюда он никого не «сдает». И вот эта жуткая фраза «сдали в хоспис», она подспудно сидит в голове у близкого человека. Он сам бы сюда с радостью на отдых лег, если бы можно было без диагноза. замечает активистка. Ему просто надо выжить.

В работу вовлечены профессиональные медсестры, врачи и волонтеры: их роль сложно переоценить. При этом в хосписе действительно заботятся и помогают не только пациентам, но и их близким. Каждый доброволец, вызывающийся на помощь хоспису, проходит специальную подготовку. Вместе с постояльцами они гуляют, общаются, организуют мастер-классы делают все возможное, чтобы человек не ощущал себя одиноким.

По ее мнению, человек, умирающий постепенно, хочет сделать это дома в зоне комфорта. Федермессер замечает, что, хотя за последние годы облик хосписов сильно переменился в лучшую сторону, дел хватает: для успешной помощи необходимо вытравливать больничный дух, чем-то напоминающий тюремный. Нюта считает, что даже на больничной койке можно и нужно замаскировать больницу: с помощью красивого постельного белья, подушек, пижам, неказенных полотенец.Следующее, что поможет в процессе, это ориентация на личность а не на показатели. Клиники именно из-за налета казенности являются антидомом поэтому в хосписе и в пространстве, где обитает пациент, необходимо создать уютную атмосферу: убрать белые халаты у персонала, режимы посещения, принудительные процедуры. Здорово, когда человек заботится о близком однако без помощи работников хосписа он рискует превратиться из мамы, папы, бабушки, возлюбленного в медсестру или вынужденного борца, находясь постоянно в состоянии стресса.

Я говорю: «А у Анечки-то как дела?» А Анечка перестала для нее быть ребенком, которого можно взять на руки, которому можно спеть колыбельную, которого можно обнять, прижать, с которым можно посмотреть нового «Короля Льва» или что-то еще. Мы спрашивали у одной мамы: «Как у Анечки дела?» И тут же мама начинала перечислять показатели абсолютно всех анализов: уровень кислорода, сколько пописали, сколько покакали, сколько чего. И что будет эта мама вспоминать, когда Ани не станет? Анечка превратилась в набор медицинских показателей, потому что мама вынужденно стала медсестрой. А я хочу, чтобы она вспоминала своего ребенка счастливым. говорит в одном из интервью Федермессер.

Любые дела, которые ему под силу, дают ощущение, что все на самом деле не так уж и плохо а значит, подкрепляют жизненные силы. Помимо этого, активистка делает упор на то, что у тяжело больных ни в коем случае не стоит отбирать остатки самостоятельности: если человек долгое время прикован к постели или близкие за него делают даже незначительные вещи больше всего он мечтает сам взять вилку, своими ногами пойти в душ, полить цветы на подоконнике.

Это тяжелый этап, который нужно пройти и сделать это так, чтобы ни о чем не жалеть после. Предположим, так вышло, что близкий тебе человек дошел до последней стадии заболевания. Давай с тобой перечислим, каким образом ты сможешь облегчить процесс:

Ты отдаешь его на попечение специалистам и это нормально. И не место, где ты оставишь родного в глубоком одиночестве. Из-за того, что тебе потребовалась помощь сторонних лиц, ты не становишься хуже и уж точно не навлекаешь на себя клеймо негодяйки.

Часто мы воспринимаем завершение жизни как одну бесконечную боль во всех смыслах, хотя это естественный процесс. Здесь не продлевают бессмысленное существование и в принципе помогают отказаться от концепта «отмучился».

Вам обоим следует не терять теплых чувств друг к другу потому что каждый час может стать последним. Не терапевтом, сиделкой, горничной или все сразу а тем, кто выслушает все страхи и сомнения, обнимет и возьмет за руку, когда это нужно, и найдет нужные слова.

Когда он хочет отойти в туалет не ставь рядом утку, попроси работников оставить коляску, чтобы на ней можно было отвезти человека в уборную и потом он сделал все сам. Если близкий может сделать пару шагов до чайника и налить себе чай дай ему эту возможность.

Активистка обозначила три фразы, которые обязательно должны быть произнесены пусть не напрямую, но в качестве действий и жестов в сторону человека: «ты мне очень дорог», «я тебя люблю», «прости меня», «я тебя прощаю», «я с тобой прощаюсь». По словам Федермессер, пик смертей приходится на новогодние праздники когда больные увидели всех, кого хотели, и сказали все, что копилось годами.

0